Ее ненавидят взрослые и боятся дети. В разноцветных валенках, бесформенном тулупе, ушанке — ни дать ни взять пугало. Так ее и зовут, другое имя давно забыли. Спутанные волосы, отрешенный взгляд, она будто существует в собственном мире. Не щадя себя, глушит водку бутылку за бутылкой, в доме беспорядок и разруха. Однако каждый знает, что, если пришла беда, помочь сможет только она. Там, где бессильны полиция и врачи, на выручку придет Пугало. Что-то нашепчет себе под нос, прижмется всем телом, пустит в ход руки. Собственно, мы этого толком не увидим. Вступая в контакт с больным или раненым, она прогонит из помещения всех посторонних — включая оператора фильма. А там, за кадром, случится очередное чудо. И опять все вздохнут с облегчением. Потом отвернутся и забудут, будто иначе не могло и быть, а Пугало вернется к своей одинокой и отвратительной жизни.
Уже неловко повторять привычную кинокритикам мантру. О том, как уникально якутское кино, совсем непохожее на российское, — хоть Якутия и является частью РФ. О том, как сами якуты смотрят свое кино, а в «большой России» их гнушаются — поудивляются на расстоянии, поохают, но в прокат не выпустят и билет не купят. О том, какая радость участие «Пугала» Дмитрия Давыдова в конкурсе главного отечественного кинофестиваля, «Кинотавра», впервые в истории якутского кино, — и как удивительно, что это случилось только сейчас.
Не избежать грустной метафоры: якутский кинематограф так же чудодейственен и так же чужероден для нашей глянцевой и нередко фальшивой индустрии, как Пугало — для ее односельчан. Хотя режиссер наверняка об этом не задумывался. И в этом тоже сила якутского кино. Оно укоренено в повседневной реальности Республики Саха, вырастает из нужд, проблем и забот местного населения, из бесконечно прекрасной якутской природы и древних традиций, вовсе не пытаясь понравиться всем и везде. Именно поэтому зрители в Якутии переполняют кинозалы, помогая окупиться или даже принести прибыль тем картинам, которые в Москве или Петербурге побоялись бы снимать и прокатывать, сочтя чересчур рискованными и экспериментальными.
Дмитрий Давыдов — один из лидеров арт-кино в Якутии (ведь там есть и успешные коммерческие, сугубо жанровые фильмы в диапазоне от хорроров до комедий). Учитель из селения Амга — ныне, правда, уже директор школы, — он снимает в свободное от работы время, всегда управляется за 10–15 дней. Сценарии пишет сам, бюджеты по российским и мировым меркам возмутительно маленькие; в «Пугале» — полтора миллиона, из которых ни копейки государственных.
Первый фильм Давыдова «Костер на ветру», попавший в конкурс фестиваля в Пусане и произведший там небольшую сенсацию, рассказывал о старике, переживающем самоубийство сына в тюрьме, куда тот попал за непредумышленное убийство. Второй, «Нет бога кроме меня», трезво и глубоко, без ложной сентиментальности исследовал отношения взрослого сына-лесоруба с матерью, страдающей от болезни Альцгеймера. Жанр Давыдова экстремально сложный — современная трагедия. Но ему каждый раз удается пройти между Сциллой выспренности и Харибдой манипуляции, вплотную приблизив зрителя к драмам простых людей, его современников.
Трагедией можно назвать и «Пугало» — крайне актуальную, хоть и утопленную во вневременных фольклорных ритуалах историю отверженной женщины, ставшей объектом охоты на ведьм. Что-то есть в героине и от юродивых и святых Карла Теодора Дрейера (вспоминаются «Страсти Жанны дʼАрк», «Вампир», «День гнева»), и от жертвенных «золотых сердец» Ларса фон Триера — от Бесс из «Рассекая волны» до Грейс из «Догвилля».
Сюжетно же «Пугало» больше всего похоже на «Зеленую милю» Стивена Кинга, в которой неземное существо в обличье дюжего темнокожего исцеляло безнадежных больных и умирающих, отдавая каждому из них частичку себя. Пугало высасывает из страдающих тел пули, лечит любую хворь, жестоко расплачиваясь за каждый сеанс. Есть у нее и внутренние мотивы так наказывать себя, но об этом будет сказано не сразу и не напрямую. О тайне Пугала и ее человеческом прошлом, возможно, догадываются лишь ее единственный друг — кочегар — да местный участковый.
А еще «Пугало» неожиданно заставляет вспомнить «Малефисенту». В наши дни стало возможным переворачивать классические сюжеты, давая право слова тем, кого мы от века считали злодеями. По сути, «Пугало» — подробный портрет и жизнеописание Бабы-яги. Конечно, не карикатурной старухи с торчащим изо рта зубом, которую мы знаем в исполнении Георгия Милляра, а волшебного всесильного существа из сказок Афанасьева и научных работ Проппа, которое наводит на всех ужас, но и способно помочь в безвыходной ситуации.
«Пугало» абсолютно самобытно по киноязыку — суровому, скупому, тяготеющему к монохромности, но предельно далекому от противоестественного любования уродством и бедностью, в ересь которого нередко впадает российское фестивальное кино. Мир «Пугала» безусловно красив пугающей, первобытной красотой, и это в равной степени касается природы (стихия фильма — снег), интерьеров и удивительных лиц актеров, среди которых, как всегда у Давыдова, есть и непрофессионалы. К ним можно отнести и феноменальную исполнительницу главной роли — она впервые снимается в кино, хотя давно известна: Валентина Романова-Чыскыырай — этнопевица в Театре эстрады Якутска и заслуженная артистка республики. Впрочем, узнать якутскую звезду в косматой и вечно нетрезвой колдунье практически невозможно. Актрису можно с полным правом назвать соавтором режиссера.
Третий не менее важный участник творческого процесса — постоянно работающий с Давыдовым незаурядный оператор Иван Семенов. Он выстраивает статичный кадр как рамку, подготавливая самой композицией грядущее событие, создавая напряжение вокруг него. Работает на саспенс и неуютная атмосферная музыка, исполненная на «якутской скрипке» кырыымпе. Инструмент сыграет свою роль в интриге, став своеобразной метафорой дарования главной героини.
Фильм-аутсайдер, фильм-чудо, фильм — белая ворона. «Пугало» полностью соответствует своему названию и кажется даже слишком необычным и талантливым, чтобы быть оцененным по достоинству.
